Живые души
Простой сельский труженик всю жизнь проработал чабаном на овцеводческой точке. Жил в доме, выделенном еще в советские 70-е годы местным колхозом, и считал его своим.
– Моя мать родилась в этом совхозе, здесь вырос и я. Родители работали на овцеводческой ферме, я им помогал с детства. И когда вернулся из армии в 1977 году, конечно, пошел в чабаны. Совхоз выделил мне точку – дом, хозпостройки для содержания отары. Женился, родились дети. Так жили и работали, пока не распался Советский Союз, а вместе с ним и наш колхоз, – рассказывает житель поселка Маяк Октября Ленинского района Курманбай Салпиев.
По словам чабана, в 1992 году, когда на месте колхоза стали организовываться фермерские хозяйства, несколько овцеточек, в том числе и его, достались сельхозпредприятию местного жителя Валерия Воробьева. Двадцать лет Салпиев проработал на этого фермера, а потом попал под сокращение. Что касается дома, мысль о том, что строение может принадлежать кому-то другому, кроме него, даже в голову не приходила. Поэтому, когда в стране началась массовая приватизация жилья, Курманбай остался в стороне от этого процесса. Зачем? Заработал ведь! Простой сельский житель не мог и представить, что кто-то станет отбирать его маленький дом.
– В прошлом году приезжает ко мне еще один наш бизнесмен Василий Фролов и говорит, что Воробьев за долги отдал ему овцеточку со всеми объектами, – продолжает Салпиев. – По документам земля принадлежит теперь коммандитному товариществу «Фролов и К», а мой дом – его дочери. Она, кстати, работает бухгалтером у него на предприятии.
Моменту, когда дом был продан новому собственнику, предшествовала длинная судебная история. Первую попытку избавиться от этой и еще трех точек Воробьев предпринял в 2009 году. Но не вышло, потому что овцеводческие фермы с постройками не были оформлены в собственность должным образом. Для того чтобы доказать свое право на них, Воробьев обратился в Арбитражный суд Волгоградской области с иском, который не был удовлетворен. Он подал апелляцию. Но и Арбитражный суд Поволжского округа отказал ему в регистрации права собственности. Затем были еще многократные судебные разбирательства. Последнее решение принято в 2014 году – результат тот же. Одной из причин отказа в признании за предприятием Воробьева права на овцеточки – наличие жилых домов с прописанными в них людьми. Кроме того, в представленных суду документах не было юридических оснований, которые бы доказывали факт законного владения всех объектов. Арбитражный суд рекомендовал решить спор о праве собственности между жильцами и Воробьевым отдельно.
Но вместо этого, подозревают чабаны, их оппонент пошел на хитрость. Буквально через несколько месяцев после последнего судебного разбирательства фермеру каким-то образом удалось все-таки зарегистрировать право собственности на одну из овцеточек и продать ее. Правда, дома по документам значатся как дома отдыха животноводов, то есть являются не жилыми, а производственными объектами.
– Вот если бы ко мне тогда не приехал Фролов, я бы так и не узнал, что овцеточка продана, – вздыхает Салпиев.
Пропавшая улица
Теперь, когда жилой дом чабана имеет статус домов отдыха животноводов, людей на законных основаниях лишили прописки. Овцеточки находятся, как выяснилось недавно, на землях сельхозназначения и имеют адрес не ул. Дальняя, которая значится в паспортах Салпиева и его соседей на странице с регистрацией, а некие координаты – 1,5 км северо-восточнее от ориентира п. Маяк Октября.
Когда закончились судебные тяжбы, Салпиев и другие чабаны пытались приватизировать свое жилье, но сельская администрация им в этом отказывала, ссылаясь на то, что дома никогда не стояли на балансе. Более того, им теперь даже справок о составе семьи не дают – нет такой улицы Дальняя в поселке, а значит, нет и регистрации.
– Да, такой улицы в поселении нет и не было. Как так вышло, я не знаю, – сообщил нам глава сельской администрации Сергей Орехов на вопрос о вдруг исчезнувшей прописке. – А их улицы не в границах населенного пункта. Это земли сельхозназначения. Есть генплан, где все указано.
При этом сельских чиновников не удивляет, что люди, прожившие несколько десятков лет на ул. Дальней и получавшие по этому адресу письма, повестки, платежи и приглашения на выборы, лишились регистрации по месту жительства, а Салпиев еще и крыши над головой. Глава сельской администрации считает, что все происходит согласно букве закона. Внятного объяснения, куда же делась улица Дальняя, мы так и не получили.
Не исключено, что странное исчезновение этой улицы с генплана поселка и позволило фермеру Воробьеву совершить нехитрые манипуляции с правами на овцеточку. Ведь на землях сельхозназначения по закону нельзя возводить жилые строения.
На птичьих правах
Курманбай Салпиев до конца не верил, что его дом ушел с молотка, до тех пор, пока новая владелица не подала летом прошлого года иск в Ленинский районный суд с требованием о принудительном его выселении. Салпиеву пришлось подать встречный иск о признании права собственности на дом за ним. В случае если бы удалось это доказать, тогда и сделка купли-продажи между сельхозпредприятиями была бы признана недействительной. Однако суд решил, что правда на стороне бухгалтера коммандитного товарищества «Фролов и Ко», которое само приобрело у сельхозпредприятия Воробьева участок земли, где в общем-то и находится овцеточка.
И в этот раз у райсуда не возникло никаких сомнений в законности владения объектом у последнего, как это было в Арбитражных судах. А все потому, что в деле появился недостающий документ, по которому животноводческая ферма бывшего колхоза перешла в собственность образованного на его останках хозяйству. Даже районная прокуратура начала проверку его подлинности.
«ОМВД России по Ленинскому району по инициативе прокуратуры района проводится проверка предоставленных {… } сведений о подделке протокола № 12 заседания комиссии по приватизации земли и реорганизации колхоза «Маяк Октября» от 20.09.1992 г. Территориальному органу дано поручение в ходе доследственной проверки установить нахождение оригинала данного протокола», – говорится в апелляционном представлении помощника прокурора Ленинского района, которое было направлено в коллегию по гражданским делам Волгоградского областного суда.
И так как результаты проверки могли повлиять на ход дел, то прокуратура просила облсуд, куда Салпиев подал апелляцию, отменить решение райсуда. Однако в ходе заседания, которое состоялось в конце января 2017 года, областной суд не принял во внимание это обращение и оставил вердикт в силе.
– Сдаваться я не собираюсь, буду обращаться в Верховный суд, – говорит Курманбай Салпиев. – Мне и моей жене идти некуда. В 60 лет начинать жизнь заново не смогу. Очень страшно остаться на улице и без средств к существованию. Ведь сейчас мы держим скотину, этим и живем. А не будет дома, не будет и подсобного хозяйства. На одну пенсию не протянешь. Да и куда ее теперь носить будут?
Соседи Салпиева, которые проживают на бывших колхозных овцеточках, всерьез обеспокоены случившимся. Супруги Делиу, пенсионерка Жанылганым Урпекова, молодой отец Магомед Алатазуров резонно полагают, что предприятие «Воробьев и Ко» может поступить и с их жильем так же. Поэтому они через суд собираются доказать свои права на дома. Иначе селяне рискуют остаться на улице. А предоставлять крышу над головой им никто не собирается, даже сельская администрация. По словам главы поселения, чабаны не стоят в очереди на улучшение жилищных условий. А если бы и стояли (а для этого нужна прописка, между прочим, который теперь-то у людей нет!), то квартир свободных в деревне не имеется.
Кстати, в подобной ситуации может оказаться практически любой сельский житель, который в советские годы получил ведомственное жилье от колхоза и по каким-то причинам не оформил в собственность. И эти дома теперь, скорее всего, состоят на балансе предприятий, которые являются правопреемниками колхозов. Кто знает, как владелец может поступить с бывшими учителями, механизаторами, доярками?
P. S. Директор коммандитного товарищества «Фролов и Ко» Василий Фролов отказался объяснить журналисту, каким образом в собственности его предприятия оказалась земля, на которой расположена овцеточка Салпиева, а дом – его дочери.
