– Андрей Николаевич, лично для вас Кастро положительный или отрицательный герой?
– Фидель давно уже превратился в мифологический персонаж в российском общественном мнении. Он – долгое эхо эпохи, от которой уже ничего не осталось. Друг легендарного Че Гевары, человек, обнимавший Хрущева и Брежнева, политик, смело противостоявший любовнику Мэрилин Монро и занимавшийся отправкой кубинских интербригад в Анголу – все невероятно далеко от сегодняшнего дня. Долгожитель Кастро связывал настоящее с навсегда ушедшим, безвозвратным прошлым и этим был дорог многим бывшим советским людям. Это как фотография в семейном альбоме: ветхая, пожелтевшая, с пятнами и рваными краями. Уже не важно, что на ней изображено, она по определению ветхости вызывает лишь ощущения доброй грусти.
- Но многие искренне ностальгируют по тем временам...
– Я бы лично не хотел жить на Кубе, когда Фиделю было 50 лет… Куба Кастро в расцвете его лет была репрессивной идеологической диктатурой, во многом копировавшей сталинскую систему. Революционная романтика не только сопровождала достижения в социальной сфере, но и прикрывала убийства инакомыслящих. Впрочем, еще раз повторюсь, образ Фиделя и кубинская реальность давно уже отделились друг от друга сначала в советском, а затем и в российском общественном мнении. Как, кстати, до этого произошло обособление образа Че Гевары и реальности революционного движения, в котором он участвовал. Фидель и Че – это романтическая тоска по идеальной юности советского человека. На самом деле ее, такой юности, ни у кого из советских людей не было. Но очень многим в 60–70‑е и даже еще в 80‑е годы хотелось, чтобы она была именно такая. Смерть Фиделя – это перевернутая последняя страница сборника советских сказок. Конечно, книжка никуда не делась, ее еще можно достать из кладовки и перелистать. Но страницы этой книжки уже не оживут, как в фильме о Гарри Поттере.
– Какова роль Кастро в истории нашей страны и Волгограда, где он побывал с визитом в 1963 году?
– Это был важный союзник СССР с конца 50‑х годов. Москва много помогала Кубе при Кастро, используя взамен ее геополитическое положение для давления на своего главного геополитического противника – США.Кремль также использовал революционную мифологию Кубы в качестве допинга для внутренней политики. В СССР с начала 70‑х годов стремительно нарастали настроения в пользу построения тихой, сытной, обывательской жизни. Страна устала от войн и революций и хотела пожить для себя. При этом нарастало недовольство внутренними неурядицами – экономическими провалами, проблемами с продовольствием и товарами первой необходимости. Идеологам КПСС все труднее было убеждать новое поколение в необходимости отдать жизнь за реальный социализм советского образца.
- На этом фоне романтика Фиделя и Че приобретала особый смысл?
– Да, героизация «барбудос» стала крайне необходимой идеологической инъекцией, которую советские власти использовали для поддержания веры в коммунистическое будущее у части молодежи СССР. «Нам нелегко, но кубинцам еще труднее, а они верят в коммунизм больше нашего», – такие фразы можно было услышать от советских учителей в школах на уроках политинформации в 1981–1983 годах. Думаю, благодаря романтике кубинской революции и обаянию образа Фиделя советская идеология протянула лишних пять-семь лет.
– После смерти Кастро волгоградцы предложили увековечить память команданте, назвав в его честь строящийся стадион, где он выступил перед 60 тысячами волгоградцев. Стоит ли вообще Волгограду увековечивать каким‑то образом память Фиделя Кастро?
– Я вообще за то, чтобы в Волгограде было больше различных памятников, мемориальных досок, ярких и интересных исторических мест. Поэтому вполне можно имя Фиделя присвоить всему, чему удастся.
– Смерть Кастро – первое официально зафиксированное расхождение в оценках события между Кремлем и новым руководством Белого дома. Не станет ли это своеобразным триггером Карибского кризиса 2.0?
– Не думаю. У Москвы и Вашингтона и без смерти Фиделя хватает идейно-политических расхождений. Для Карибского кризиса 2.0 оснований также нет. Хотя бы потому, что на Кубе уже нет наших ракет и они вряд ли там когда‑либо появятся. В ближайшие 10 лет за Кубу развернется борьба между американцами и китайцами. Россия в этой игре отнюдь не на первых ролях.
– Российскую делегацию на Кубу для церемонии прощания с Фиделем возглавил спикер Госдумы Вячеслав Володин. Почему не президент и не глава правительства?
– Это лишнее доказательство того, что для современного Кремля использование профиделевской риторики – вещь сугубо политтехнологическая. Хочет часть российского общественного мнения слышать добрые слова в адрес отца кубинской революции – нет проблем, обеспечим. И даже, если уж совсем кому‑то невтерпеж, переименуем в честь Кастро какую‑нибудь улицу или площадь. Сегодняшняя Россия так же далека от революционной Кубы, как СССР от чилийского Пиночета. И, похоже, Москва не очень верит в то, что ей удастся после ухода Фиделя вернуть свое влияние на Кубе.
