Во время войны у Шаталиных сгорели все документы и, оформляя после победы новое свидетельство о рождении средней дочери Жени, отец не вспомнил дня ее рождения. «Дочка, помню, что было жарко», – говорил он ей. И записали тогда в документе 28 мая 1934 года.
Только более чем 40 лет спустя, Евгения Федоровна узнала точную дату своего рождения – 13 июня. Выяснилось это, когда она обратилась в областной архив за одной из справок по личному делу отца.
Спасение из темноты
В 1942 году семья Шаталиных, Федор и трое его детей – 14-летняя Галина, 8-летняя Женя и 5-летний Геннадий - -жили в сталинградском поселке ЗКО в частном доме по улице Мостовой, 96. Их мама умерла еще до войны, и все заботы о детях легли на плечи отца. В августе Женя вместе с братишкой посещал детский сад. Он находился на берегу Волги неподалеку от завода «Красный Октябрь». А с началом Великой Отечественной войны и без того нелегкий труд молотобойца на заводе «Баррикады» проходил практически в круглосуточном режиме, поэтому очень часто младшие дети оставались в саду на ночь.
В один из августовских дней посреди ночи завыла сирена, известившая о начале бомбежки. Свет включать нельзя… Перепуганные дети вскочили с кроватей и стали кричать, плакать… Но тут из темноты пришло спасение: послышался голос воспитательницы. Она сказала взять всем байковые одеяльца и спуститься в бомбоубежище, где мальчишки и девчонки просидели, не сомкнув глаз, до утра.
На следующий день всех отправили по домам и сказали, что отбоя сирены не прозвучало, поэтому садик работать больше не будет. С этого дня дети Федора Шаталина оставались дома под присмотром старшей сестры Гали и бабушки, жившей по соседству.
Пошли с ведром, вернулись с каской
– Утром 23 августа папа пришел с ночной смены раньше обычного, – вспоминает Евгения Федоровна, – мы услышали, как скрипнула калитка, побежали его встречать… Он вошел, остановился в дверях... не успел сделать и шага, как вдруг послышался надвигающийся гул, за несколько секунд превратившийся в грохот. Земля затряслась… Из четырех окон небольшого домишки в один миг как будто сползли стекла, разбившись вдребезги. Оказалось, летела армада немецких бомбардировщиков.
С раннего утра фашистские эскадрильи начали бомбить заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь». Отец схватил на руки сына, и все четверо, кто в чем был, бросились бежать в милицейское убежище. Оно находилось примерно в 20 метрах от завода «Красный Октябрь». Их разделял лишь небольшой скверик.
– Нам казалось тогда, что только мы одни туда бежим, – рассказывает Евгения Федоровна, – но там был уже весь поселок, в основном женщины и дети. Все кричали, толпились у бомбоубежища, пытались туда попасть… И тут всех остановил громкий голос милиционера с винтовкой, который приказал проходить первыми только женщинам с грудными детьми. В этот момент я пожалела, что братишке уже пять лет.
В бомбоубежище Шаталины разместились у самого входа. Обзор для немецких самолетов прикрывал раскидистый клен. Налеты фашистской эскадрильи проходили с определенным промежутком.
– Было ощущение, что бомбы и снаряды падали все время в одно и то же место, – продолжает рассказ моя собеседница, –осколки снарядов валились прямо по ступенькам в убежище. Горячие, пыльные. Из-за них в помещении стоял запах гари. Дышать было тяжело. Через несколько часов здесь была целая груда осколков разных размеров.
Время шло, налеты фашистов не прекращались. Детям хотелось и есть, и пить. Все чаще слышались стоны: «Мама, пить…», «Дай водички». В бомбоубежище сидело трое солдат, танкистов. Они взяли ведро и пошли за водой.
– В тот момент я как будто повзрослела, – говорит Евгения Федоровна, – я поняла, что они могут не вернуться… Ведь надо было идти через открытую Октябрьскую площадь. Ее нигде не обойти, нигде не спрятаться…
Пока их не было, окрестности бомбили не один раз. И тут сверху послышался стон. Женя подняла голову и увидела одного из солдат. Лоб у него был в крови, пятна крови на одежде... Он окликнул ее слабым голосом: «Девочка, я воды принес», – и протянул ей каску. Пришлось подниматься по лестнице, усыпанной осколками бомб и снарядов.
- -Я взяла эту каску, она показалась мне довольно тяжелой, – вспоминает Шаталина, – а воды-то там было меньше полкаски, на всех и не хватит. И мутная… Я спустилась с ней кое-как, встала лицом к людям и сказала: солдат принес воды. Все зашумели, закричали. Милиционер командным голосом снова навел порядок, сказав: «Воду дать детям и только по глотку». Все тут же притихли. Я глотнула первой, и каска пошла по кругу.
Жизнь дороже денег
Во второй половине дня милиционер объявил, что убежище необходимо покинуть. И посоветовал идти в сторону Северного городка, в Вишневую балку, и там спасаться. И в ближайший же перерыв между обстрелами с воздуха была дана команда «Бежать!».
Люди ринулись вперед, через проспект Металлургов. Женя выбежала из дома босой, и раскаленный асфальт обжигал ей ноги. Она все время держалась за женщиной, которая не выпускала из рук черный чемодан. Через какое-то время их остановил очередной налет "мессершмиттов". Фашисты стали строчить по толпе, люди падали... Упала и эта женщина, чемодан от удара раскрылся, и из него вывалились пачки денег… Но никому до них не было дела. Все старались спастись и где-то спрятаться. В канавах, канализационных люках…
Наконец семья Шаталиных в полном составе добралась до верхнего поселка. Оглянулись вокруг, как будто попали в другой мир: дома там были все целые. Неподалеку находился окоп, в нем беженцы провели два дня. Какой-то мальчик принес им воды и жмых. Так и продержались…
Это был один день войны. Но тогда восьмилетней девочке он показался вечностью. В этот первый, страшный день бомбежки Сталинграда повзрослели многие дети, столкнувшись лицом к лицу со смертельной опасностью. И это только часть тех ужасных воспоминаний о войне, которые наваливались на хрупкие детские плечи с каждым новым днем. И те немногие, кто выжил в этом аду, донес до нас свои переживания через десятилетия.
Сейчас Евгения Федоровна живет в другом районе города, но родной поселок ЗКО, с его улицами и зданиями не стерся из памяти. Площадь Октябрьская, Дом гостей, сквер и стена металлургического завода стоят перед глазами, какими она видела их 70 лет назад. И сегодня в этих местах расположено много памятных знаков и мемориалов, читая надписи на которых, она проживает каждый день той страшной войны сначала и сначала.
