Бежала впереди молва о том, что он придал некий драматический импульс игре актеров и внес динамику в традиционно консервативный оперный жанр. Принимая во внимание иронию текущего момента, даже не хочется шутить о том, что предмет этого оперного полотна – романтическая нищета творческой интеллигенции, пир духа при пустом кармане. Некоего нового прочтения, как недавно в Перми, в этом спектакле нет. Действие никуда не переносится из 30-х годов XIX века, это добротная классическая версия шедевра – парижская мансарда, голодный художник и голодный поэт, мечты, надежды, любовь, которая трагически обрывается в бедности и страданиях.
Красота этого спектакля, конечно, в его музыке – то напевной, то страстной и восторженной, то порывистой, то смятенной. Прекрасно звучал оркестр под управлением главного дирижера театра Сергея Гринева. Премьеру пели те самые исполнители заглавных партий, выхода которых каждый раз ждешь с нетерпением. В образах главных героинь предстали любимицы волгоградской публики – великолепные заслуженная артистка РФ Елена Барышева (Мими) и заслуженная артистка РФ Анна Девяткина (Мюзетта).
Контраст этих женских характеров неустанно подчеркивался режиссером. Скромная и нежная Мими, похожая на розы, о которых она проникновенно поет, – и разбитная, веселая, соблазнительная Мюзетта, для которой во втором акте не пожалели комических красок. Сидя в кафе Латинского квартала, парижанка вдруг закидывает ножки на стол, а то высоко поднимает край платья – чтобы уж никто из окружающих и зрителей не сомневался в ее ветрености, – и вообще всячески чарует, морочит престарелого Альциндора.
Особенным впечатлением для многих стала работа Алексея Шапошникова (Рудольф). На талантливого молодого солиста меломаны и раньше обратили внимание. В этом спектакле у него совпало все: яркий молодой голос, внешние данные – кудри до плеч – и даже «итальянский» темперамент…
Художественным оформлением спектакля были заняты Елена Павловская – главный художник театра и Георгий Матевосян – художник-постановщик спектакля. Их стараниями на сцене рождалась атмосфера рождественского Парижа с «апельсинами, финиками, горячими каштанами, игрушками», с огоньками уличных фонарей, с праздной гуляющей толпой, с бесконечным звездным небом, которое заглядывает в окно убогого чердака, с медленно падающим снегом. И с очаровательным детским пением (участником спектакля стал детский хоровой коллектив при «ЦО») – окружившая торговца Парпиньоля пестрая стайка детворы в ретро-костюмчиках как бы сошла со страниц старых книжек.
В сценографии обильно использовалась видеопроекция, которая у меня лично вызывала противоречивые чувства. Бутафорских размеров луна, появившаяся в окне, отчего-то навеяла ассоциации с японским аниме. Мультипликационный огонь в камине взметнулся во время сожжения рукописи чуть ли не до потолка и мог бы, наверное, спалить дотла богемную берлогу. Эффект понадобился, чтобы явить в пламени женский лик, похожий на призрак, хотя это, кажется, была голова Мими. В качестве «отбивок» между отдельными сценами применялась модная нынче пескография – силуэты умильных сердечек и влюбленных парочек, нарисованные с помощью сыплющегося песка на большом экране. Все это, показалось мне, немножко из другой оперы.
Пара слов о бегущей строке с субтитрами, на которую было много нареканий. На мой взгляд, такой бонус, как синхронный перевод итальянского оригинала, возможен, но вовсе не обязателен. Читай либретто, смотри на сцену, слушай музыку, которая расскажет много больше сухого «закадрового текста».
Главное сделано. Театр «Царицынская опера» в непростых условиях открывает сезон, подарив волгоградцам возможность впервые вживую слушать классическую постановку одной из самых исполняемых в мире опер.
